Семь лет назад во время ремонта в одной из квартир на Петроградке была найдена сумка с документами, датированными августом 1941 года. В этой сумке была жизнь целой семьи Кондратьевых - мамы Веры, ее ушедшего на фронт мужа Владимира и троих маленьких детей. 

Почему бумаги 70 лет пролежали в тайнике? Как сложилась судьба ленинградцев, оставшихся в блокадном городе без паспортов, справок и продовольственных карточек? Выжили ли они? Лишь чудом на прошлой неделе - после долгих поисков - потомки владельцев «блокадной сумки» нашлись.

Находка на чердаке

В 2008 году в одной из квартир на Большом проспекте Петроградской стороны во время ремонта между потолком и чердачными перекрытиями рабочие нашли старинную сумку. А в ней - документы: паспорт Веры Кирилловны Авлащиковой, свидетельства о рождении трех ее детей - Люды, Бори и Раи, неизрасходованные продовольственные карточки, многочисленные справки, в том числе и с Завода им. М.И. Калинина, где Вера работала, заявления о предоставлении материальной помощи детям, сберкнижка, документы мужа Владимира Кондратьева. Все было датировано концом августа 1941 года - до начала блокады оставалось несколько дней, полным ходом шла эвакуация. Почему сумка с жизненно важными бумагами оказалась похоронена в чердачных перекрытиях, кто спрятал ее туда - загадка, на которую до сих пор нет ответа.

- Я понял, что документы очень важные, - рассказал «МК» в Питере» нашедший их Александр Митвинов. - Первым делом подумал, что будет правильно разыскать хозяев этих бумаг, если они выжили в блокаду, и вернуть им утерянное. Пусть и спустя 70 лет.

Кроме официальных бумаг и справок, в сумке нашлись письма Владимира Кондратьева из военной части, адресованные жене Вере и детям в Ленинграде:

«Я эти дни сидел скучней некуда. Писем от тебя не получал, и я прямо так нервничал, что не мог нигде находить места...»

«Вера, мне надоело здесь, мы отдыха не видели, день и ночь на ногах. Теперь мне, Вера, хотелось фотокарточки твою и детей. Я все же соскучился, посмотрел бы на фотокарточку - и обратно мне было бы веселей. Вера, живи поскромней, жалей детей и уважай».

«...Не беспокойся за меня, что отправят на фронт. Я очень доволен, что иду по своей военной специальности».

«Вера, теперь пиши, что есть вообще нового у вас и как с продуктами у вас. У нас я бы не сказал бы, как кормят, но все же неплохо. (...) Мне почти хватает».

Были в сумке также письма сестры Веры - Клавдии, которую начало войны застало в деревне: «…Я никак не могу приехать. У нас тут каждый день бомбят кругом и тревоги беспрерывно. Что случись в дороге - кому мои дети нужны? Отца нет и матери не будет. Дорогая сестра! Получила твою открытку, так наплакалась. Вера, ничего не поделаешь, такое время».

Десятки тысяч добровольных следователей

Поиски хозяев документов растянулись на несколько лет и превратились в настоящий детектив. Александр Митвинов сначала сам пытался найти родственников Веры Авлащиковой - проверил адрес на Гатчинской улице, где семья была прописана в 1941 году, пытался «пробить» ленинградцев с такой фамилией через знакомых. Не добившись успеха, он передал сумку своему соседу по даче - краеведу и участнику военно-исторического общества «Форт «Красная Горка» Андрею Хвальскому. Тот отсканировал все документы и выложил их в Интернет.

- Если честно, я думал, что они быстро найдутся, - рассказывает Андрей Хвальский. - Обращался к медийным людям, стучался в разные сообщества в Интернете. Но тогда, в 2011 году, мало кому была интересна эта история. Я писал письма на Завод имени Калинина, где в 1941 году работала Вера Авлащикова, но они мне даже не ответили.

В 2013 году Андрей передал оригиналы документов в краеведческий музей города Ломоносова. На одной из выставок их показали в витрине, посвященной блокаде, с пояснением: «Судьба семьи неизвестна». О поиске владельцев блокадной сумки на время забыли, хотя копии документов продолжали кочевать по Сети.

Но в марте этого года к поиску подключилась петербурженка Елена Алексеева, много лет разыскивающая своих пропавших во время войны родных. Информацию о сумке она разместила сразу в нескольких крупных группах в соцсетях.

- Интерес к судьбе семьи Веры Авлащиковой стал нарастать, как снежный ком, - говорит Андрей Хвальский. - Мне стали писать не только петербуржцы, но и жители других стран, даже из Америки. Все хотели помочь разыскать эту семью, выдвигали версии, спорили, сопоставляли даты и факты. Например, мы поняли, что сумку, скорее всего, у Веры украли. Взяли оттуда деньги, а все «ненужное» бросили на чердаке. Правда, многих озадачил тот факт, что «вор» не отоварил продовольственные карточки. Оказалось, что в конце августа 41-го года еще не было дефицита продовольствия, поэтому многие ленинградцы не спешили получать свои пайки, о чем им уже осенью пришлось горько пожалеть.

Когда к поискам в Интернете подключились десятки тысяч человек со всего мира, удача наконец улыбнулась «блокадным детективам» - в одной из старых адресных баз на Петроградке нашли Веру Кирилловну Кондратьеву. Там же оказалась прописана и ее сестра Клавдия. Остальное уже было делом техники. Сотрудники краеведческого музея позвонили в указанную квартиру, нашли там родных Веры Кирилловны и сообщили, что сумка, потерянная в 1941 году их бабушкой, нашлась. Это произошло за неделю до празднования 71-й годовщины Дня Победы.

«Люда и Боря умерли дома, Раечка - в детском саду»

Конец этой детективной истории «МК» в Питере» узнал от дочери Веры Авлащиковой и ее двоюродной сестры (дочери Клавдии). Обеих зовут Иринами. Они рассказали о судьбе «бабушки Веры». Оказалось, что эта самая сумка сыграла роковую роль в жизни их семьи.

- Моя мама Вера Авлащикова родилась в деревне Большево под Гатчиной в большой семье, - говорит Ирина Лаптева (в девичестве Кондратьева). - В детстве она получила травму - когда дети разыгрались в бане, мачеха стукнула ее ладонью по уху, после чего девочка почти полностью оглохла. Учиться в школе она уже не могла, поэтому ее отправили в Ленинград, где она работала нянькой в хорошей семье.

Когда Вера выросла, познакомилась с Владимиром Кондратьевым - он тоже был деревенским, но перебрался в Ленинград. Семья жила дружно, к началу войны у них было уже трое детей. Старшей Людочке - 8 лет, младшей Раечке - три годика, среднему сыну Боре - четыре.

- Мама говорила, что Боря был похож на папу, а Раечка - на нее, - вспоминает Ирина. - Братик Боря был левшой, любил поиграть - брал левой рукой молоток и колотил им по полу, приговаривая, что будет как дядя Миша (наш дядя Михаил Кондратьев был известным краснодеревщиком).

В первые же дни войны Владимир ушел сражаться, а Вера осталась одна с тремя малышами в Ленинграде. В конце августа она собиралась эвакуироваться вместе со своим заводом в Казань, носила с собой все документы.

- Про кражу сумки с бумагами мама мне не раз рассказывала, для нее это было ударом, - вспоминает Ирина. - Она несла сумку в сетке-авоське, и ее «срезали».

Видимо, именно из-за пропажи всех документов эвакуироваться Вера с детьми не успела.

- У детей начался «голодный понос», - продолжает Ирина. - Старшая Людочка плакала и просила гороховой каши. И она, и Боря умерли дома. Раечку определили в детский сад, она умерла там. Их похоронили в братской могиле на Серафимовском кладбище. Маму с крайней степенью дистрофии все-таки эвакуировали на Большую землю. Мало кто верил, что до Казани (где расположился ее завод) ее довезут живой. Тетя Клава вспоминала, что мама от горя и голода была на грани сумасшествия. Сама Клавдия успела попасть в Ленинград до начала блокады и провела в осажденном городе все 900 дней, работая на заводе. В эвакуацию ее не отпустили.

Послевоенное счастье

Вера осталась жива. Как и Владимир - он прошел всю войну, был дважды ранен, но вернулся домой к жене. Каково им было жить дальше без трех любимых детей, можно только догадываться. Трагедия не сломала их любовь - в 1947 году родилась их четвертая дочь Ирина.

- Я поздний ребенок, «поскребыш», - говорит она. - Мама и папа меня невероятно любили и опекали, отец ни разу не шлепнул за все детство. Мы жили скромно, но дружно. Я с шести лет ходила с мамочкой по инстанциям, чтобы ее взяли на работу, была при ней «переводчиком», она читала по моим губам. Больше всего мама любила детей - когда я вышла замуж и появился мой первенец (его, кстати, назвали Борей, в честь моего умершего в блокаду брата), она вышла на пенсию, чтобы нянчить внуков.

- Бабушка Вера нянчила и моего сына, - добавляет ее племянница Ирина Кондрахина. - Хоть она почти не слышала, но никто не умел так с малышами ладить, как она. Мой сын плохо спал по ночам, она его «караулила»: ложилась рядом с его кроваткой и клала туда руку, чтобы почувствовать, если он проснется. Дети ее очень любили. Невероятно, как ей удалось после всего пережитого сохранить столько душевного тепла.

Владимир умер в конце 60-х годов - фронтовые ранения пошатнули его здоровье. Вера Кирилловна, дожив до глубокой старости, - в 1998-м.

- Как жаль, что мамочка не дожила до того времени, когда ее сумка нашлась, - вздыхает Ирина Лаптева. - С тех пор как нам позвонили из музея, мы не можем прийти в себя. В первый момент была огромная надежда - вдруг в сумке найдутся фотокарточки Людочки, Бори и Раечки, о которых так просил в своих письмах папа. Ведь ни одного их изображения не сохранилось, я даже не знаю, как они выглядели. Но увы...

По материалам "МК"